Неосуществимые мечты пренебрежительно именуют утопиями. Это пренебрежение свидетельствует, что общественным сознанием владеет идеология – оправдание существующего строя.

Если мы сумеем выйти из под власти продажных идеологов, то с удивлением обнаружим, что грандиозный проект Соединенных Штатов Америки является детальным воплощением «Утопии» Томаса Мора (подробности см. в книге Вадима Штепы «RUтопия»: http://kitezh.onego.ru/topia/). Этот неоспоримый пример показывает, что утопии сбываются. Более того, сбываются, т.е. реализуются в будущем, только утопии – мечты, основанные на альтруизме, любви к ближнему. Поэтому и сохраняет до сих пор жизнеспособность утопия «американской мечты».

Идеология не может сбыться в принципе. Ведь ее цель – бесконечно длить прошлое. Но в мире дольнем ничего вечного нет. В связи с этим верность идеологии неминуемо ведет общество к катастрофическому воплощению антиутопии – похоти эгоизма, т.е. человеконенавистничества. Поэтому столь бесплодны бесконечные поиски «русской идеи».

Слово «утопия» имеет два перевода: «место, которого нет», «блаженное место». Это позволяет характеризовать утопию как территорию будущего, территорию любви. Утопию рождает, прежде всего, главное человеческое чувство – любовь. Неслучайно латинские слова futurum (будущее) и fututio (молдаванам без перевода понятно, что оно обозначает половой акт) являются однокоренными. Идеология и ее выкидыш – антиутопия, напротив, представляют два извода звериной ненависти.

Если молдаване хотят состояться как нация, им необходимо научиться мечтать, т.е. стать утопистами.

Надо различать мечту – возвышенную страсть, основанную на альтруизме, от приземленной похоти стяжания, себялюбивого социал-дарвинизма.

Похоть молдавской антиутопии была с сокрушительным успехом реализована на наших глазах. Уже двадцать лет, как мы живем последствиями войны всех против всех. Неразумный эгоизм антиутопии тысячекратно воплотился в закрытых заводах, разрушенных фермах, заброшенных домах культуры и просто домах. За аннигилированными материальными ценностями скрывается гуманитарная катастрофа: разделенная гражданской войной страна, дети, годами общающиеся с родителями по телефону, брошенные на произвол судьбы старики. Итог сложения миллионов эгоистичных воль очевиден: единицы обогатились за счет всеобщего обнищания.

Последствия антиутопии невозможно преодолеть, опираясь на идеологию – оправдание status quo, сложившегося в результате грабительского демонтажа СССР. Нас может спасти только добрая, созидательная и, вместе с тем, дерзновенная мечта, способная вдохновить молдавский народ на небывалые свершения.

Трезвомыслящие скептики саркастически улыбнутся, читая эти строки. Премудрым пескарям хорошо известно, что беспочвенные мечтания до добра не доведут. Они тверды в своем филистерском убеждении, несмотря на то, что именно их благоразумные советы, от абстрактного – «рынок отрегулирует» до конкретной программы «Пэмынт», привели нашу страну к краху. После того, как все предложенные умниками и умницами патентованные экономические средства были опробованы с разрушительным эффектом, им только и остается, что ерничать, да снисходительно улыбаться.

В создавшейся ситуации остаются лишь две взаимоисключающие возможности спасения – румынская национальная идеология и молдавская цивилизационная утопия. На ближайших выборах молдавским гражданам предстоит решить – хотят ли они стать румынами или остаться молдаванами.

Выбирающие молдавский путь могут задать вопрос: почему молдавская утопия не может быть национальной?

Ответ – очевиден. Мы живем в эпоху информационной цивилизации. В эпоху, когда к прежним идентичностям – от семьи до страны – добавляются цивилизационные и глобальные формы общности. Поэтому самоограничение государственными рамками способно генерировать только мировоззрение вчерашнего дня – национальную идеологию, чреватую вырождением в антиутопию. В связи с этим реалистичная молдавская утопия обязана решать локальными средствами не узконациональные, а цивилизационные и глобальные задачи.

Одна из насущных проблем европейской (христианской) цивилизации – глухая конфронтация между Россией и странами Евросоюза. Эта идейная отрыжка восходит отнюдь не к временам «холодной войны». Ее начало идет от тысячелетнего разделения христианских церквей, когда римский папа и константинопольский патриарх прокляли друг друга. Это проклятье не позволяет находить достойные ответы на грозные вызовы современности. Занятые взаимными дрязгами европейцы не в состоянии, в частности, выработать меры культурного противодействия исламской колонизации, одинаково угрожающей христианской идентичности Западной и Восточной Европы.

Маленькая Молдавия может сыграть великую роль генератора утопической христианской интеграции. Не нынешней бескачественной евроинтеграции, угрюмо нацеливающей натовские ракеты на Россию, а цивилизационной интеграции, преображающей евангельской любовью гигантское пространство между Лиссабоном и Владивостоком. Символическим шагом на этом пути может стать одновременное членство Молдавии и в СНГ, и в Евросоюзе. Молдавский пример при его успешном культурном, социальном и экономическом воплощениях может стать искомой точкой запуска объединяющих запад и восток Европы цивилизационных процессов.

Для этого история предоставила молдаванам важные культурные предпосылки.

В цивилизационном плане Западная и Восточная Европа объединены единым священным текстом христианства. В то же время их разделяют язык священного текста (латынь и церковнославянский), а также графика (латиница и кириллица). Молдаване и их братья румыны – органично сочетают в своем словарном фонде два священных языка Европы, а в истории своей культуры – два вида графики. Можно сказать, что эти народы демонстрируют своим языком и письменностью христианское единство европейской цивилизации.

Классик мирового религиоведения Мирча Элиаде видел в этой уникальной славяно-латинской двойственности залог преодоления культурного провинциализма, мировую миссию румынского народа. К сожалению, Румыния пока не вдохновилась утопией христианского синтеза. Она пошла по пути культурной прозападной одномерности – от маргинального фашизма до арьергардной евроинтеграции.

Один из ведущих русских палеографов академик А.И. Соблевский еще в начале прошлого века с горечью отмечал, что слова славянского происхождения целенаправленно удаляются из румынской литературной речи. Результаты этой лингвистической спецоперации, осуществлявшейся с особым рвением в «эпоху Чаушеску», как говорится, налицо. Великий Элиаде в двадцатые годы двадцатого столетия мог назвать свой философско-религиозный журнал «Duh si slova». Для современного румынского интеллектуала подобное название немыслимо. Я был свидетелем одного из публичных выступлений последовательного молдавского патриота В.И. Боршевича, который, говоря о важнейших святынях своего народа, несколько раз употребил выражение via?a duhovniceasca (духовная жизнь). Находившиеся в президиуме румынские историки при каждом произнесении слова duhovniceasca снисходительно улыбались. На их просвещенный бухарестский взгляд такое архаичное словоупотребление неуместно в устах интеллектуала. Они в подобных случаях, несомненно, сказали бы via?a spirituala. Но профессор Боршевич прекрасно владеет нюансами родного языка. Прилагательное duhovnicesc относится не к духовности в широком смысле, включающем в себя и светскую культуру, а обозначает специфический священный аспект культуры. Именно о священных ценностях молдавского народа Боршевич вел речь. Поэтому избранное им выражение было предельно точным. Своими кривыми улыбками румынские коллеги показали, что уже не улавливают оттенки родной речи.

Собственноручное оскопление своей духовности (о чем с тревогой говорят наиболее прозорливые румынские лингвисты) делает нынешнюю румынскую культуру стерильной. На смену гигантам: Мирче Элиаде, Эмилю Чиорану, Тристану Тсара, Эжену Ионеско, Михаю Себастиану, Сержу Московиси – никто, к сожалению, не приходит. Интеллектуальная неспособность соответствовать задачам информационной цивилизации канализирует энергию румынских элит на решение задачи вчерашнего дня – национального «бессарабского вопроса». Румынские культуртрегеры не в силах понять, что этническая унификация противоречит современным тенденциям сохранения культурного разнообразия глобального мира.

В этой ситуации молдавский народ остается единственным zip- архивом, в культурном наследии которого хранится exe- файл, способный запустить программу единой христианской цивилизации. Таким образом, оставаясь собой, молдаване сохраняют Европе шанс на спасение.

Важным элементом интеграционного архетипа является историческая полиэтничность молдавской нации. Об этом свидетельствуют чрезвычайно популярные этнические по этимологии фамилии молдаван: Арнаут (албанец), Болгару, Греку, Казаку, Коман (от куман, половец), Ляху (от лях, поляк), Нямцу (немец), Руссу, Руснак (от русин, русский), Сырбу (серб), Татару, Турку, Унгуряну (венгр). Обращает внимание, что значительное число представителей титульной нации носят типичные русские, болгарские, польские, украинские, армянские, сербские, греческие фамилии. Молдаванин Осипов, Тарлев, Нагачевский, Петренко, Жантовян, Гратинич, Стурдза – не исключительное явление. Молдавия – настоящий этнографический заповедник. Ее специфика заключается в наличии множества украинских, гагаузских, болгарских сел, дополненных такой экзотикой, как поселения русских старообрядцев, цыган, албанцев, чехов. Эти люди укоренены в молдавской земле. В отличие от мобильных горожан, они никуда отсюда не денутся. В этом культурном богатстве следует выделить гагаузов (единственный из тюркских этносов, исповедующий христианство), которые обладают государственной автономией в составе Республики Молдова. Этот народ образует символический мост между европейской цивилизацией и исламским тюркоязычным миром.

Следствием такой культурной открытости является, в частности, большая восприимчивость к языкам. Славяно-латинская двусоставность молдавского языка, несомненно, стимулирует лингвистическую одаренность говорящего на нем народа. Среди молодых молдаван знание трех-четырех языков становится едва ли не нормой. Примечательно, что в процессе беседы они постоянно переходят с языка на язык, не замечая этого. Помню, как-то в кафе услышал за спиной хорошо поставленную английскую речь. Поначалу не обратил внимания на беседующих. Мало ли иностранцев в Кишиневе. Но вскоре собеседники перешли на литературный молдавский, а потом и на русский без малейшего акцента. Язык они меняли в зависимости от темы разговора. Голливудские фильмы обсуждали на английском, изысканные шутки телепередачи Comedy club повторяли, естественно по-русски, о новостях внутренней политики судачили на родном языке. Признаюсь, слушая этих молодых людей, я испытывал гордость за молдавский народ.

Врожденная мультикультурность формирует в молдаванах такое важное качество как доброжелательность. Мне, живущему между Петербургом и Кишиневом, очень легко заметить, что молдавские крестьяне в большинстве своем ведут себя более тактично и приветливо, чем многие питерские интеллигенты. Мои русские друзья, приезжая в Кишинев, с удивлением отмечают любезное отношение молдаван в процессе разнообразных бытовых контактов. Со стороны в таких случаях всегда виднее. Молдавия – это, действительно, территория любви, а значит страна, где могут воплощаться утопии.

Словно для того, чтобы освежить древнее западно-восточное наследие судьба превратила современных молдаван в нацию гастарбайтеров. Работая как в России, так и в странах Евросоюза, они обогащают свою родину не только валютными поступлениями, но и обычаями других народов. Сам видел, как молдаване, вернувшись с работы в таежном леспромхозе, построили русскую баню, в селе, где бани отродясь не видели. Также свидетельствую, что наиболее продвинутые возвращенцы из Италии и Португалии начинают оснащать сельские casa mare не только металлочерепицей, но и канализацией. Возможно, что этот своеобразный импорт российских и западноевропейских традиций и технологий – структурный эквивалент сорокалетнего блуждания евреев по Синайской пустыне, благодаря которому последний народ Европы станет инициатором, т.е. первым, в деле интеграции христианского мира (подробности см.: Эрлих С. Е. Россия как Европа (взгляд из Молдавии), конференция «La Russie et l’Europe: autres et semblables», Universite Paris Sorbonne – Paris IV, 10-12 mai 2007 [en ligne], Lyon, ENS LSH, mis en ligne le 26 novembre 2008. URL: http://institut-est-ouest.ens-lsh.fr/spip.php?article118).

Наличие культурных предпосылок утопии ничего не значит, без настойчивого стремления эту утопию сформулировать, внедрить в массовое сознание и воплотить.

Новейшая история Республики Молдова вместила в себя не только разрушительную антиутопию вместе с убогой идеологией, но и робкие попытки внедрения утопии. Две первые формы мировоззрения господствовали все годы молдавской независимости. Тогда как ростки утопии проклюнулись исключительно в период правления партии В.Н. Воронина. Для того, чтобы показать, что даже непоследовательный утопизм дает добрые всходы, необходимо совершить краткий экскурс в историю.

Накануне развала СССР Молдавия являлась одним из самых благополучных островков советского архипелага. По инициативе русских оккупантов здесь было создано индустриальное сельское хозяйство с гигантскими животноводческими комплексами, значительная перерабатывающая промышленность, состоящая из множества консервных и винзаводов. Но самое главное – в городах Молдавии были размещены крупные производства в области радиоэлектроники. Заканчивалось строительство гигантского компьютерного завода.

Эти предпосылки обеспечивали хорошие условия для старта в свободное рыночное будущее. Разумеется, требовалась серьезная модернизация, прежде всего, оборонных заводов, напичканных дорогостоящим оборудованием. (Помню, как нас школьников водили на экскурсию на завод «Сигнал» и с гордостью демонстрировали импортные станки ценою в миллионы долларов.) Наличие большого числа обученных кадров позволяло решить эту непростую задачу. Молдавия при грамотном руководстве имела все шансы сочетать технологический потенциал Силиконовой долины с экологичным сельским хозяйством.

Ничего этого не произошло. К власти дорвались люди даже не с вчерашним, а с позавчерашним фольклорным мышлением, неспособные решать задачи завтрашнего дня, задачи информационной цивилизации. Поэт и в Молдавии больше чем поэт. Покойный Григорий Виеру афористично выразил разрушительный дух антиутопии, в которую мгновенно выродилась румынская идея в Молдавии: «Нам не нужен компьютерный завод. Мне нечего считать».

Идея, саморазоблачительно высказанная Виеру, овладела массами. Компьютерный завод и вместе с ним другие высокотехнологичные предприятия канули в Лету. Только не надо списывать этот самоубийственный процесс на неизбежные следствия переходного периода. Такого тотального краха промышленности не было нигде на европейской территории бывшего СССР. Что-то сопоставимое происходило лишь в Таджикистане.

На совести президента Снегура (1991–1996) – развал промышленности и развязывание гражданской войны, приведшей к территориальному расколу страны.

Президент Лучинский (1996–2001) добил сельское хозяйство, приняв к исполнению навязанную американцами программу земельной приватизации «Пэмынт». Любой трезвомыслящий человек поймет, что деление сельских угодий на мелкие «квоты» – сознательная диверсия, направленная на уничтожение конкурента калифорнийского винпрома. Более того, на «квоты» была разделена не только земля, но и другие материальные активы: животноводческие комплексы, тракторные бригады, оросительные системы и т.д. Последствия подобной «приватизации» производственных мощностей тоже было легко предвидеть. Остовы гигантских комплексов сегодня можно использовать только в качестве декораций фильмов о выживших в термоядерной войне. Американские советники Лучинского могут быть довольны: миллиардные инвестиции русских колонизаторов успешно обнулены.

Антиутопия этнической нетерпимости и дополнившая ее либеральная идеология «экономической эффективности», находившиеся в девяностых годах у власти, оставили без работы сотни тысяч людей. С тех пор и до сегодняшнего дня маленькая страна живет преимущественно экспортом рабочей силы.

Голосование за ПКРМ в 2001 – было ретровыбором отчаявшихся людей.
Прорумынская интеллигенция упрекала после этого народ в том, что он променял первородство национальной свободы на чечевичную похлебку антиутопии ГУЛАГа. Эти упреки неверны. Во-первых, глупо считать, что молдаване настолько глупы, чтобы желать возвращения кровавых времен генералиссимуса Сталина. В действительности, молдавские избиратели, пытались улететь из кабинок голосования лет на тридцать назад в относительно сытый и довольно мягкий «застой» маршала Брежнева. Во-вторых, нельзя сводить мотивы их выбора исключительно к шкурным соображениям. Антикоммунистические критики материальной односторонности марксизма, почему то забывают, что не хлебом единым жив человек. Память о брежневской эпохе влекла многих молдаван в немалой степени потому, что к тому времени антиутопические черты архипелага ГУЛАГа несколько смягчились, и сквозь них можно было различить следы гуманистического замысла советской утопии. Положа руку на сердце, вы не сможете утверждать, что никакой такой утопии не было. Были «Клуб кинопутешествий», «Очевидное – невероятное», «От всей души», «Спокойной ночи, малыши». Были «Наука и жизнь», «Знание – сила», «Техника – молодежи». Были умные книги, выдающиеся фильмы и добрые мультфильмы. Был Планетарий в церкви рядом со зданием КГБ. Было общество «Знание» в помещении бывшего Дворянского собрания. Были бесплатные концерты классической музыки в Зеленом театре. Были спортивные секции и кружки Дворца пионеров. Все это и многое другое, несмотря на ложь идеологии и подлость власти, позволяло нам чувствовать себя людьми. Голосуя в 2001 за коммунистов, люди, замордованные зверской антиутопией национальной исключительности и людоедской идеологией «экономической эффективности», на самом деле голосовали за тепло человеческих отношений, за любовь, за утопию.

Критики восьмилетнего коммунистического режима, если это, разумеется, не интеллектуальные наперсточники, должны начинать ее с признания того, что ПКРМ пришла на пепелище. Коммунисты приняли страну с внешним долгом сектора государственного управления 815 миллионов долларов США, средней пенсией 86 леев, средней зарплатой врачей 230 леев и учителей 247 леев. Те, кто списывают все нынешние беды Молдавии исключительно на президента Воронина и его партию, могут быть охарактеризованы одним словом – подонки.

Оценивая Воронина, эти люди за точку отсчета берут, по меньшей мере, Иисуса Христа. Разумеется, что третьему молдавскому президенту очень далеко до такого абсолюта. Но если мы начнем его сравнивать со Снегуром, Лучинским и Гимпу, то убедимся, что он несравненно выше и своих предшественников и тем более нынешнего врио. Да, Воронину свойственны многие недостатки, присущие каждому из этой грешной троицы. Но все они вместе не обладают и малой долей его несомненных достоинств. Пришло время всесторонне оценить восьмилетнюю деятельность этого незаурядного человека на посту руководителя молдавского государства.

На мой взгляд, В.Н. Воронин – фигура трагическая. В его душе противоречиво сплелись утопия с антиутопией. Антиутопия, к сожалению, победила. Но он единственный из постсоветских руководителей нашей страны, кого утопия отметила своим мимолетным присутствием. Именно благодаря элементам непоследовательного утопизма Воронин, войдет в историю с положительной оценкой потомков.

Воронин, наряду со своими сверстниками Лучинским и Снегуром, прошел типичную жизненную школу представителя «нового класса» (Милован Джилас), самоназванием которого был термин «номенклатура». Если вдуматься, даже в застойное позднесоветское время, когда кровавые сталинские чистки вышли из моды, судьба партийных кадров была незавидной. Они были вынуждены постоянно говорить правильные слова утопии «солидарности трудящихся». А в действиях обязаны были руководствоваться идеологией «нового класса» – государственным капитализмом. Внутренний конфликт «труда» и «капитала» постоянно грозил разрешиться шизофренией – раздвоением личности.

В стремлении уберечься от внутреннего самораспада большая часть партноменклатуры впадала в крайний цинизм. Ее представители старались, чтобы утопические лозунги: «Все для блага человека! И мы даже знаем, как зовут этого человека» – отлетали от них, как горох от стенки. Но душа не каменная стена. Она настойчиво требовала анестезии. Всем, кому за сорок, памятен типичный облик номенклатурного работника – благородная седина оттеняла румяные щеки и сизо-красный нос. Партийный дед мороз – не стеснялся носа своего: «Он ведь с нашим знаменем цвета одного»!

Наряду с циничным большинством в рядах партократов встречались люди, которых, с большой долей условности, можно назвать совестливыми. Разумеется, для того чтобы делать карьеру, им приходилось не один раз идти против собственной совести. Но они, по крайней мере, помнили, что совесть у них когда-то была. И в тех микроскопических пределах свободы, которые оставляла им идеология госкапиталистизма эти люди старались соответствовать заветам коммунистической утопии.

Многим из них была свойственна бытовая «ленинская скромность». Это они сочувственно слушали актера-шестидесятника Михаила Ножкина: «А в музее Ленина – лишь пальто простреленное, два костюма стареньких да пара башмаков». В нашем пролетарском по социальному составу школьном классе затесался сын значительного чиновника. Одевался он также скромно, как все мы. Вместе с нами мечтал о «фирменных» джинсах. А магнитофон у меня появился даже раньше, чем у него. Номенклатурный папа, согласно «заветам Ильича», считал, что его сын не должен выделяться на фоне детей «трудящихся».

Воронин, судя по стилю его президентского правления, принадлежал к меньшинству не полностью чуждому духу советской утопии. Существует легенда, что в годы работы секретарем Бендерской городской парторганизации он устроил свой рабочий кабинет в жилом доме-долгострое, принес туда раскладушку и заявил, что останется там, пока дом, получивший в народе имя «воронинский», не будет сдан. Возможно, что данный рассказ об очередном подвиге молдавского Геракла – всего лишь апокрифическая выдумка агитпропа ПКРМ. Вместе с тем навыки «критики источников», приобретенные на истфаке Кишиневского университета, позволяют допустить, что в этой истории содержатся, по меньшей мере, крупицы реальности.

Другое историческое деяние Воронин совершил в должности министра внутренних дел МССР. Вернее это было недеяние. 10 ноября 1989 (в день милиции!) толпы погромщиков, вооруженных предусмотрительно подвезенным гравием и бутылками с зажигательной смесью, атаковали центральный офис молдавского МВД. Воронин, также как и двадцать лет спустя, не отдал приказ применить силу. Можно, конечно считать, что тем самым был ускорен развал СССР. Действительно, после успеха этой акции сторонники Народного фронта получили сигнал, что бояться им нечего. Но с другой стороны, разделяющие подобную точку зрения, не должны забывать об аналоге кишиневских событий: 9 апреля того же 1989 генерал Родионов разогнал участников нон-стоп протеста в Тбилиси, используя в качестве «спецсредств» саперные лопатки. Пролилась кровь. Генерала затравили собчаками. Разве это предотвратило или хотя бы отдалило бесславный конец Советского союза? В Кишиневе тогда тоже были принесены жертвы. Безмозглые молдавские подростки остались жить ценою крови солдат-срочников внутренних войск, оставленных под ковровым камнеметанием погромщиков. Из-за этого многие и сегодня осуждают тогдашнее решение Воронина. Но даже они должны признать, что его выбор не был решением полковника Скалозуба. Да, вполне возможно, что в тот критический момент генерал Воронин помнил о печальной судьбе генерала Родионова. Но подобное трезвомыслие не исключает того, что нерешительность была, вместе с тем, проявлением верности утопии (в интервью Воронин не раз вспоминал, что ему было жалко лишать жизни впавших в неистовство тинейджеров), во имя которой он и предал тогда идеологию своего номенклатурного класса.

Осуществленную Ворониным реанимацию молдавского коммунизма также трудно объяснить вне утопического контекста. Кто в Молдавии 1993 года мог предположить, что в 1998 коммунисты станут парламентской партией, а в 2001 возьмут власть? Если бы речь шла только о реализации гипертрофированных властных амбиций, Воронину следовало бы, с гораздо меньшим риском, играть, подобно множеству бывших советских функционеров, на приемлемом для постсоветского истеблишмента идейном поле. Член КПСС, ставший после 1991 коммунистом, воспринимался своими же номенклатурными собратьями-оборотнями, как немой укор, как, действительно, белая Ворона. А на новых выдвиженцев «нового класса» он действовал буквально, как красная тряпка на быка. Утверждать, что Воронин просто все рассчитал на восемь лет вперед, значит возводить Владимира Николаевича в ранг величайших гениев человечества. При всем уважении к этому незаурядному человеку, он, на мой взгляд, столь дальней прозорливостью, все-таки, не обладает. Так, что без фактора утопического альтруизма и этот этап его карьеры убедительно объяснить невозможно.

Возглавив страну в 2001 Воронин смог реализовать не только властные амбиции. Верность утопическим мечтаниям своей советской молодости явственно отразилась в социальных мерах его восьмилетнего правления. Первым проявлением утопизма был отказ от идеологии «экономической эффективности». Используя это заклинание, молдавские власти в период девяностых годов последовательно демонтировали социальную сферу. Во имя пресловутой экономической эффективности закрывались районные больницы, сельские школы и дома культуры. Воронин остановил этот процесс. Для этого коммунистам пришлось на время отказаться от кредитов МВФ, выдаваемых их предшественникам под залог людоедского сокращения «социальных издержек». При этом, от возврата международных кредитов, большей частью благоразумно вложенных молдавскими чиновниками в элитную недвижимость, коммунистическое правительство никто не освобождал. Оно исправно платило по счетам прежних правительств. Вопреки скепсису экономистов западной выучки ПКРМ нашла средства на «нерентабельные» больницы и школы. Началось последовательное повышение пенсий, зарплат врачей и учителей. За восемь лет они выросли примерно в 7–10 раз. К сожалению и к 2009 году социальные выплаты и зарплаты в социальной сфере оставались мизерными. Кроме того, рост цен неумолимо «корректировал» номинальное увеличение. Но факт остается фактом – государственная воля, устремленная на защиту социально слабых, была проявлена. Пенсионеры в большинстве своем это оценили, несмотря на то, что размер причитающихся им выплат так и не достиг прожиточного минимума. Пожилым гражданам было важно почувствовать, что к ним относятся не как к быдлу, что их уважают, т.е. считают людьми.

Пытаясь дискредитировать достижения ПКРМ, оппоненты утверждают, что коммунистам просто повезло, так как их пребывание у власти совпало с мировым экономическим подъемом. По их мнению, если бы президенту Лучинскому удалось в 2001 сохранить власть, то мы бы наблюдали такую же, а то бы и еще более успешную социальную картину.

История, конечно, не знает сослагательного наклонения. Но я прекрасно помню, как в 1998 Лучинский, глядя в телевизионную камеру, заявил кишиневским пенсионерам, жаловавшимся на дороговизну: «Кишинев – город для богатых. Продавайте квартиры. Переезжайте в деревню». Это заявление одного из последних секретарей ЦК КПСС не дает оснований полагать, что типичный представитель циничного большинства советской номенклатуры решился бы отказаться от доли пирога Международного валютного фонда ради благосостояния молдавских стариков, врачей, учителей.

У нас, также, есть возможность сравнить эффективность социальной политики коммунистического правительства беднейшей страны Европы с мерами руководства великой сырьевой державы за тот же период:

Пенсии 2000 г. 2009 г. Рост
Россия (в рублях) 823,4 5191 6,3 раз
Молдавия (в леях) 86,8 646,4 7,5 раз

Зарплата образование 2000 г. 2008 г. Рост
Россия (в рублях) 1240,2 11316,8 9,1 раз
Молдавия (в леях) 247,7 1670,5 6,8 раз

Зарплата здравоохранение 2000 г. 2008 г. Рост
Россия (в рублях) 1333,3 13048,6 9,8 раз
Молдавия (в леях) 230,1 2265,5 9,8 раз

К сожалению, не удалось найти данных российской статистики по зарплате за 2009. В Молдавии именно в этот год, так сказать, в электоральных целях зарплаты бюджетников были беспрецедентно увеличены. Так учителя стали получать в среднем 2135,6 леев, а врачи – 2718,2 леев. Это, соответственно, в 8,6 и 11,8 раз больше чем накануне прихода ПКРМ к власти. Но и имеющихся показателей достаточно, чтобы убедиться – темпы роста пенсий и зарплат работников социальной сферы в Молдавии в годы правления коммунистов, по меньшей мере, не уступали российским. Напомню, что это были годы, когда Россия захлебывалась нефтедолларами.

Сравнение разницы в ВВП на душу населения и разницы в пенсиях и зарплатах свидетельствует, что в РМ в правление коммунистов социальной сфере уделялось значительно большее внимание, чем в РФ:

ВВП, пенсии и зарплаты (в долларах США) Россия Молдавия Разница
ВВП на душу населения (2009 г.) 11474 2848 4 раза
Пенсии (2009 г.) 176,7 62,2 2,8 раза
Зарплата образование (2008 г.) 385,2 160,6 2,4 раза
Зарплата здравоохранение (2008 г.) 444,1 217,8 2 раза

К мерам социальной защиты населения следует также отнести искоренение организованной преступности. За восемь коммунистических лет в Молдавии забыли о заказных убийствах, рэкете, угоне автомобилей. Люди настолько привыкли к низкому уровню преступности, что начали думать, что общественная безопасность обеспечивается как-то сама собой. Только бурная реанимация криминалитета в первые же месяцы правления «Альянса» заставляет молдавских граждан вспоминать, что для обеспечения их спокойствия коммунисты в годы своего правления проявили настойчивую государственную волю в борьбе с преступными элементами.

Другой аспект реализации утопии всеобщего блага был связан с модернизацией инфраструктуры. Сельские жители Молдавии, практически лишенной лесов, с первых же лет независимости от России столкнулись с проблемой отопления своих жилищ. Понятно, что Молдавия – не Сибирь, но и здесь пять месяцев в году без отопления не выжить. Крестьянский сын Владимир Воронин прекрасно осознавал, в прямом смысле, жизненное значение этой проблемы. Сформулированная по ленински программа полной газификации всей страны стала для него приоритетной. За восемь лет природным газом были обеспечены 93% молдавских сел.

Масштабность воронинской программы особенно заметна при сравнении с успехами Газпрома в деле газификации своего отечества. В 2008 газификация России достигла 62%. При этом в сельской местности она в среднем насчитывает менее 50%. Существуют регионы, где газификация не достигает 5%.

Стопроцентное покрытие РМ газовой сетью было запланировано на 2010. Но правительство «Альянса» остановило программу газификации, как «экономически неэффективную». Этот людоедский настрой был одобрен МВФ, выделившим либеральным «реформаторам» новые кредиты под развал молдавского общества.

Газификация не единственный инфраструктурный проект ПКРМ. Усилиями Воронина Молдавия в 2006 стала морской державой. 400 (четыреста!) метров дунайского берега, оставленных в 1940 повелением Иосифа Виссарионовича в распоряжении молдавского народа, были использованы для строительства порта Джурджулешты. Это означает, что многие экспортно-импортные операции могут теперь осуществляться без посредничества румынских и украинских соседей, т.е. без дополнительных транзитных и таможенных платежей. Таким образом, возрастает конкурентоспособность молдавских товаров и снижается цена импорта на молдавском рынке. Порт Джурджулешты был связан с Кишиневом специально построенной железнодорожной линией. Примечательно, что в великой России за период 2001-2009 не было построено ни одного порта, ни одного километра железных дорог.

К успешным инфраструктурным начинаниям коммунистов следует отнести и распространение сети Интернет практически на все населенные пункты Молдавии. Значение этого проекта для прогресса информационной цивилизации трудно переоценить.

К сожалению, поражение на выборах 2009 года не позволило реализовать проект строительства транзитного международного аэропорта в Маркулештах. Видимо, канул в Лету и проект сотрудничества с китайской компанией «COVEC». Согласно подписанному 23 июля 2009 меморандуму о намерениях китайская сторона должна была выделить миллиардный кредит на самых льготных условиях, который должен был использоваться в различных инфраструктурных проектах, прежде всего, в дорожном строительстве. В случае реализации этих двух масштабных проектов Молдавия получила бы воплощение своей утопической миссии центра западно-восточных контактов, в их экономической транспортной ипостаси.

Третий блок успешных мероприятий правительства Воронина был связан с макроэкономическими реформами, направленными на привлечение инвестиций. Большим достижением коммунистического правительства было заключение в 2006 соглашения с Евросоюзом об ассиметричном режиме торговли. В соответствии с этим соглашением 12 000 категорий товаров могут беспошлинно экспортироваться из Молдавии в страны ЕС. Важные экономические последствия имело принятие в 2007 закона о легализации капитала и налоговой амнистии. Кроме вынесенных в заголовок мер закон также предусматривает введение нулевой ставки на реинвестированный налог на прибыль. Все это привело к тому, что в период 2007–2008 в молдавскую экономику было инвестировано 800 миллионов долларов США – столько же сколько за десятилетний докоммунистический период молдавской истории. Благодаря этим и другим мерам Молдова заняла пятое место в рейтинге мировой финансовой состоятельности за 2008, опубликованном журналом «The Banker» (приложение «Financial Times»). Справедливость мнения британских экспертов подтвердилась в начале 2009, когда рубль упал относительно доллара примерно на 40%, а лей так и остался в эрегированном состоянии.

Гораздо меньшим был прогресс в духовной сфере. Это объясняется типичным для советского партработника уровнем культуры Воронина. По его крестьянским представлениям высокая культура это баловство.

Заметные сдвиги произошли только в отношении к памятникам, символически выражающим духовные ценности молдавских крестьян, – ценности православия и победы в Великой отечественной войне.

Под непосредственным контролем Воронина были восстановлены несколько выдающихся монастырей. Теперь в Молдавии есть, что показывать иностранцам. Возникла перспектива развития такого массового направления как православный туризм.

В память о войне к шестидесятилетнему юбилею Великой победы к 2005 году во всех населенных пунктах были отремонтированы памятники односельчанам, погибших на полях сражений. Был отреставрирован огромный Мемориал воинской славы в Кишиневе. Построен уникальный мемориальный комплекс на Шерпенском плацдарме Ясско-Кишиневской операции 1944. Поскольку открытие этого уникального для постсоветских времен памятника героям войны совпало с периодом обострения молдавско-русских отношений, то российские СМИ дружно замолчали торжественную церемонию открытия впечатляющего мемориального комплекса.

И последнее по порядку, но не по значе